Проявление детской души и Божественного ребёнка в образовательном пространстве

Свою статью посвящаю памяти Ольгой Леонидовной Соболевой, Фее слов, встреча с которой во многом способствовала этой работе. Завораживало отношение Феи к ребёнку, оно напоминало общение с маленьким Богом. Я делилась с ней своим идеями из юнговской концепции, и мы рассуждали о том, как долго может ребенок оставаться для взрослого чудом, «даром Бога». И что может делать или не делать взрослый (родитель, педагог-воспитатель, психолог) для того, чтобы божественное в ребёнке не меркло как можно дольше.

Я поделюсь с вами тем, что уже давно является моей профессиональной и жизненной ценностью, благодаря чему в отношениях с близкими и в своей практике я постоянно учусь быть неидеальной, не знающей, как правильно, но знающей интуитивно — как это умеют делать дети.

Речь пойдет об архетипе Божественного дитя.

Что это?

В каждом из нас, независимо от возраста и пола, есть то, что существовало извечно, издревле. То, что повторяется по прошествии многих тысячелетий. И называется это архетипом. По Карлу Густаву Юнгу, архетип является элементом нашей психической структуры и, следовательно, жизненно важным и необходимым компонентом нашего психического хозяйства. Он олицетворяет определенные инстинктивные данные о тёмной, примитивной душе — реальные, но невидимые корни сознания. Основные архетипы, описанные самим Юнгом: Мать, Божественный младенец, Пуэр (Пауэлла), Герой, Шут, Мудрый старец (он же Божественный Отец). В каждом из них есть светлая и теневая сторона, а также активный и пассивный полюс.

Однажды на школьном празднике волею судьбы оказался известный пианист Денис Мацуев, и я наблюдала, как этот большой ребенок, ожидая в коридоре своего концертного выхода, играл с трехлетним мальчиком очень по-детски, вызывая восторг взрослого окружения. Но важно понимать, что с внешним взрослением должно происходить и внутреннее.

У Карла Юнга символ Божественного ребёнка возникает при изменении образа старых богов и раскрывается как предвестник и первенец нового поколения. В мифах, сказках он обнаруживается в самых невероятных местах — порождённый камнем или деревом, в пахотной борозде или воде, в двусмысленном облике — Мальчик-с-пальчик, карлик, животное и т. д.

Этот архетип Божественного ребёнка чрезвычайно широко распространен и тесно связан со всеми другими мифологическими аспектами мотива ребёнка. Наиболее яркий пример — образ младенца Иисуса, который в предании о Христофоре обнаруживает типичный аспект «меньше малого и больше большого». Этот мотив прекрасно иллюстрируется в сказке, когда Мальчик-с-пальчик, не успев народиться, становится сильным, ловким, способным помочь отцу в поле:

В нашей повседневности мотив «меньше малого и больше большого» можно обнаружить в кризисной ситуации, когда мы оказываемся не в состоянии воспринимать реальность, когда нет сил и опускаются руки. В такие моменты дети могут оказать нам мощную поддержку своими непосредственными реакциями. Мы можем услышать голос своего внутреннего ребенка, подсказывающего верное решение. Голосом может оказаться случайно увиденным образом ребёнка.

Надо сказать, что мифологическое представление о ребёнке является не копией реального ребёнка, а ясно познаваемым символом.

Например, Божественное дитя — символ будущих надежд, саженца, рассады, потенции жизни, ее обновления, посетитель, размножитель сознания (преодолевающий предыдущее ему состояние — старое и отжившее). Приходит на ум рождественская история о Крошечном Спасителе Мира, которому поклоняются цари и чье рождение возвещено звездой и небесными ангелами. Для него также характерны легкомыслие, удовольствие и игра. Его архетипическая натура означает, что он никогда не станет взрослым. Наилучшими классическими примерами образа младенца могут выступить: Маленький Принц, точно так же как и Пан, играющий на своей пастушеской игрой на свирели, думающий только о развлечениях и наслаждении жизнью, Эрос, сын Афродиты и прекрасный юный бог любви.

Ребёнок, по Юнгу, обладает силами, которые превосходят человеческую меру и, несмотря на все угрозы, он будет всегда иметь успех. Ребёнок — это невозможность поступить иначе, в то время как сознание, как взрослый, постоянно плутает в мнимой возможности поступить иначе.

Как это происходит во внутрипсихическом пространстве — можно нащупать через древние и народные тексты, сказки и мифы. Например, можно совершить самодиагностику, вспомнив свою любимую сказку. Тем самым установить контакт со своим Божественным ребёнком.

Наш жизненный путь в архетипическом понимании — это проживание этих вечных ролей и интеграция прожитого опыта с постепенным его присвоением. Каждый такой опыт оставляет оттиск в нашей душе. Он может быть радующим и светлым, а может быть болезненным с оттенками печали и тревоги. Впоследствии мы используем этот опыт во «взрослой» жизни, но никогда не пребываем в какой-то одной архетипической позиции. Всегда есть «любимые» — предпочитаемые нами и удобные окружению. А есть те, что появляются не часто, с ними неудобно, в них на нас поглядывают косо или «поверх очков». Здорово, если мы как-то удерживаем связь с непопулярными позициями. К такой позиции относится и архетип Божественного младенца. Взрослому человеку часто неудобно предъявляться социальному миру этой стороной.

Незабываемая история от моей коллеги, у которой всегда по-детски блестели глаза и задорно звучал голос. Она рассказала нам о своём отце, часто игравшем с детьми, который однажды во время игры в прятки спрятался в шкафу, его долго искали и уже позже обнаружили там спящим. Этот детский опыт оставался для нее ключом к двери в мир её внутреннего ребёнка, который пригодился в профессии педагога.

«Вечный» ребёнок в человеке — это неописуемый опыт, нечто неприспособленное, нечто неуловимое, что составляет последнюю ценность и бесценность личности. Как же к нему «прикоснуться»?

Способность увидеть себя ребёнком, в разных его состояниях, возможно в сновидении, способности воображать и фантазировать, а также в эмпирическом опыте, проживая сказку в группе, блуждая по тексту, перемещаясь во времени, соединяя детский опыт с нынешним опытом взрослого.

Ещё один короткий пример. 18-летняя студентка, живущая в отдалении от родного дома, вспомнила, как во время летнего отдыха с семьей травмировала ногу:

В психологической и педагогической практике мы часто оказываемся лицом к лицу с реальными детьми, нуждающимися в нашем внимании и поддержке: подопечными, клиентами, пациентами. Мы сталкиваемся со стереотипом, что дело, которым мы заняты, требует от нас серьёзности и даже суровости, забывая об игривой, хулиганской, звонко-смеющейся детской части.

В заключении можно вспомнить фрагмент фильма «Мэри Поппинс, до свидания», где персонажи встретились с собой маленькими и беседовали о своей жизни — детской и взрослой, качаясь на карусели. На мой взгляд, это прекрасная метафора живого взаимодействия со своей детской частью, разве что делать это можно чаще, не дожидаясь появления седых волос.