Автор статьи — Фатима Багаева, юнгианский сказкотерапевт, аналитический психолог, ведущая психотерапевтических групп, специалист в области психологии образования, консультант компании «Бабашки».
Свою статью посвящаю памяти Ольгой Леонидовной Соболевой, Фее слов, встреча с которой во многом способствовала этой работе. Завораживало отношение Феи к ребёнку, оно напоминало общение с маленьким Богом. Я делилась с ней своим идеями из юнговской концепции, и мы рассуждали о том, как долго может ребенок оставаться для взрослого чудом, «даром Бога». И что может делать или не делать взрослый (родитель, педагог-воспитатель, психолог) для того, чтобы божественное в ребёнке не меркло как можно дольше.
Я поделюсь с вами тем, что уже давно является моей профессиональной и жизненной ценностью, благодаря чему в отношениях с близкими и в своей практике я постоянно учусь быть неидеальной, не знающей, как правильно, но знающей интуитивно — как это умеют делать дети.
Речь пойдет об архетипе Божественного дитя.
Что это?
В каждом из нас, независимо от возраста и пола, есть то, что существовало извечно, издревле. То, что повторяется по прошествии многих тысячелетий. И называется это архетипом. По Карлу Густаву Юнгу, архетип является элементом нашей психической структуры и, следовательно, жизненно важным и необходимым компонентом нашего психического хозяйства. Он олицетворяет определенные инстинктивные данные о тёмной, примитивной душе — реальные, но невидимые корни сознания. Основные архетипы, описанные самим Юнгом: Мать, Божественный младенец, Пуэр (Пауэлла), Герой, Шут, Мудрый старец (он же Божественный Отец). В каждом из них есть светлая и теневая сторона, а также активный и пассивный полюс.
Речь пойдет об архетипе Божественного дитя.
Что это?
В каждом из нас, независимо от возраста и пола, есть то, что существовало извечно, издревле. То, что повторяется по прошествии многих тысячелетий. И называется это архетипом. По Карлу Густаву Юнгу, архетип является элементом нашей психической структуры и, следовательно, жизненно важным и необходимым компонентом нашего психического хозяйства. Он олицетворяет определенные инстинктивные данные о тёмной, примитивной душе — реальные, но невидимые корни сознания. Основные архетипы, описанные самим Юнгом: Мать, Божественный младенец, Пуэр (Пауэлла), Герой, Шут, Мудрый старец (он же Божественный Отец). В каждом из них есть светлая и теневая сторона, а также активный и пассивный полюс.
Слева — Фатима Багаева, справа — Сергей Плахотников
Однажды на школьном празднике волею судьбы оказался известный пианист Денис Мацуев, и я наблюдала, как этот большой ребенок, ожидая в коридоре своего концертного выхода, играл с трехлетним мальчиком очень по-детски, вызывая восторг взрослого окружения. Но важно понимать, что с внешним взрослением должно происходить и внутреннее.
У Карла Юнга символ Божественного ребёнка возникает при изменении образа старых богов и раскрывается как предвестник и первенец нового поколения. В мифах, сказках он обнаруживается в самых невероятных местах — порождённый камнем или деревом, в пахотной борозде или воде, в двусмысленном облике — Мальчик-с-пальчик, карлик, животное и т. д.
У Карла Юнга символ Божественного ребёнка возникает при изменении образа старых богов и раскрывается как предвестник и первенец нового поколения. В мифах, сказках он обнаруживается в самых невероятных местах — порождённый камнем или деревом, в пахотной борозде или воде, в двусмысленном облике — Мальчик-с-пальчик, карлик, животное и т. д.
Этот архетип Божественного ребёнка чрезвычайно широко распространен и тесно связан со всеми другими мифологическими аспектами мотива ребёнка. Наиболее яркий пример — образ младенца Иисуса, который в предании о Христофоре обнаруживает типичный аспект «меньше малого и больше большого». Этот мотив прекрасно иллюстрируется в сказке, когда Мальчик-с-пальчик, не успев народиться, становится сильным, ловким, способным помочь отцу в поле:
«Пришел он на пашню: „Бог в помощь, батюшка!“ Осмотрелся старик кругом. „Что за чудо! — говорит. — Глас человеческий слышу, а никого не вижу. Кто таков говорит со мною?“ — „Я — твой сынок“. — „Да у меня и детей сроду не бывало!“ — „Я только что народился на белый свет: рубила матушка капусту на пироги, отрубила себе мизинный палец с руки, бросила за печку — вот я и стал Мальчик-с-пальчик! Пришел тебе помогать — землю пахать. Садись, батюшка, закуси чем Бог послал да отдохни маленько!“ Обрадовался старик, сел обедать; а Мальчик-с-пальчик залез лошади в ухо и стал пахать землю».
В нашей повседневности мотив «меньше малого и больше большого» можно обнаружить в кризисной ситуации, когда мы оказываемся не в состоянии воспринимать реальность, когда нет сил и опускаются руки. В такие моменты дети могут оказать нам мощную поддержку своими непосредственными реакциями. Мы можем услышать голос своего внутреннего ребенка, подсказывающего верное решение. Голосом может оказаться случайно увиденным образом ребёнка.
Слева — Антон Иванов, справа — Сергей Реутский
Надо сказать, что мифологическое представление о ребёнке является не копией реального ребёнка, а ясно познаваемым символом.
Например, Божественное дитя — символ будущих надежд, саженца, рассады, потенции жизни, ее обновления, посетитель, размножитель сознания (преодолевающий предыдущее ему состояние — старое и отжившее). Приходит на ум рождественская история о Крошечном Спасителе Мира, которому поклоняются цари и чье рождение возвещено звездой и небесными ангелами. Для него также характерны легкомыслие, удовольствие и игра. Его архетипическая натура означает, что он никогда не станет взрослым. Наилучшими классическими примерами образа младенца могут выступить: Маленький Принц, точно так же как и Пан, играющий на своей пастушеской игрой на свирели, думающий только о развлечениях и наслаждении жизнью, Эрос, сын Афродиты и прекрасный юный бог любви.
Ребёнок, по Юнгу, обладает силами, которые превосходят человеческую меру и, несмотря на все угрозы, он будет всегда иметь успех. Ребёнок — это невозможность поступить иначе, в то время как сознание, как взрослый, постоянно плутает в мнимой возможности поступить иначе.
Как это происходит во внутрипсихическом пространстве — можно нащупать через древние и народные тексты, сказки и мифы. Например, можно совершить самодиагностику, вспомнив свою любимую сказку. Тем самым установить контакт со своим Божественным ребёнком.
Например, Божественное дитя — символ будущих надежд, саженца, рассады, потенции жизни, ее обновления, посетитель, размножитель сознания (преодолевающий предыдущее ему состояние — старое и отжившее). Приходит на ум рождественская история о Крошечном Спасителе Мира, которому поклоняются цари и чье рождение возвещено звездой и небесными ангелами. Для него также характерны легкомыслие, удовольствие и игра. Его архетипическая натура означает, что он никогда не станет взрослым. Наилучшими классическими примерами образа младенца могут выступить: Маленький Принц, точно так же как и Пан, играющий на своей пастушеской игрой на свирели, думающий только о развлечениях и наслаждении жизнью, Эрос, сын Афродиты и прекрасный юный бог любви.
Ребёнок, по Юнгу, обладает силами, которые превосходят человеческую меру и, несмотря на все угрозы, он будет всегда иметь успех. Ребёнок — это невозможность поступить иначе, в то время как сознание, как взрослый, постоянно плутает в мнимой возможности поступить иначе.
Как это происходит во внутрипсихическом пространстве — можно нащупать через древние и народные тексты, сказки и мифы. Например, можно совершить самодиагностику, вспомнив свою любимую сказку. Тем самым установить контакт со своим Божественным ребёнком.
Наш жизненный путь в архетипическом понимании — это проживание этих вечных ролей и интеграция прожитого опыта с постепенным его присвоением. Каждый такой опыт оставляет оттиск в нашей душе. Он может быть радующим и светлым, а может быть болезненным с оттенками печали и тревоги. Впоследствии мы используем этот опыт во «взрослой» жизни, но никогда не пребываем в какой-то одной архетипической позиции. Всегда есть «любимые» — предпочитаемые нами и удобные окружению. А есть те, что появляются не часто, с ними неудобно, в них на нас поглядывают косо или «поверх очков». Здорово, если мы как-то удерживаем связь с непопулярными позициями. К такой позиции относится и архетип Божественного младенца. Взрослому человеку часто неудобно предъявляться социальному миру этой стороной.
Незабываемая история от моей коллеги, у которой всегда по-детски блестели глаза и задорно звучал голос. Она рассказала нам о своём отце, часто игравшем с детьми, который однажды во время игры в прятки спрятался в шкафу, его долго искали и уже позже обнаружили там спящим. Этот детский опыт оставался для нее ключом к двери в мир её внутреннего ребёнка, который пригодился в профессии педагога.
Незабываемая история от моей коллеги, у которой всегда по-детски блестели глаза и задорно звучал голос. Она рассказала нам о своём отце, часто игравшем с детьми, который однажды во время игры в прятки спрятался в шкафу, его долго искали и уже позже обнаружили там спящим. Этот детский опыт оставался для нее ключом к двери в мир её внутреннего ребёнка, который пригодился в профессии педагога.
Слева — Елена Аккуратова, справа — Ольга Соболева
«Вечный» ребёнок в человеке — это неописуемый опыт, нечто неприспособленное, нечто неуловимое, что составляет последнюю ценность и бесценность личности. Как же к нему «прикоснуться»?
Способность увидеть себя ребёнком, в разных его состояниях, возможно в сновидении, способности воображать и фантазировать, а также в эмпирическом опыте, проживая сказку в группе, блуждая по тексту, перемещаясь во времени, соединяя детский опыт с нынешним опытом взрослого.
Ещё один короткий пример. 18-летняя студентка, живущая в отдалении от родного дома, вспомнила, как во время летнего отдыха с семьей травмировала ногу:
Способность увидеть себя ребёнком, в разных его состояниях, возможно в сновидении, способности воображать и фантазировать, а также в эмпирическом опыте, проживая сказку в группе, блуждая по тексту, перемещаясь во времени, соединяя детский опыт с нынешним опытом взрослого.
Ещё один короткий пример. 18-летняя студентка, живущая в отдалении от родного дома, вспомнила, как во время летнего отдыха с семьей травмировала ногу:
«В течение двух недель после растяжения родители уделили мне внимания и заботы больше обычного, а спустя какое-то время (когда началась учеба) я снова взяла на себя ответственность за свою жизнь!»
В психологической и педагогической практике мы часто оказываемся лицом к лицу с реальными детьми, нуждающимися в нашем внимании и поддержке: подопечными, клиентами, пациентами. Мы сталкиваемся со стереотипом, что дело, которым мы заняты, требует от нас серьёзности и даже суровости, забывая об игривой, хулиганской, звонко-смеющейся детской части.
В заключении можно вспомнить фрагмент фильма «Мэри Поппинс, до свидания», где персонажи встретились с собой маленькими и беседовали о своей жизни — детской и взрослой, качаясь на карусели. На мой взгляд, это прекрасная метафора живого взаимодействия со своей детской частью, разве что делать это можно чаще, не дожидаясь появления седых волос.
В заключении можно вспомнить фрагмент фильма «Мэри Поппинс, до свидания», где персонажи встретились с собой маленькими и беседовали о своей жизни — детской и взрослой, качаясь на карусели. На мой взгляд, это прекрасная метафора живого взаимодействия со своей детской частью, разве что делать это можно чаще, не дожидаясь появления седых волос.
